…Конечно, Гермиона понимала, что нехорошо думать об этом сейчас… можно подумать об этом потом… проанализировать свою реакцию… мысли, возникающие у неё в голове… яркие образы, цветными взрывами потрясающие её воображение…
… Джинни… ссутуленые плечики… намокшие волосы… блестящая влажная спина… длинные красивые ноги…так! Стоп!
«Гермиона! Держи себя в руках!»
В общем и целом Джинни не оказывала никакого сопротивления, пусть зачастую дело и касалось самых интимных мест. Гермиона старалась не причинять боли Джинни, мягкой тряпочкой смывая запёкшуюся кровь вокруг ранок и ссадин, но ей всё равно было больно. Она сжимала губы и терпела. Не проронила ни звука.
Клодия тем временем возилась со скляночками из цветного стекла, с выцветшими и пожелтевшими ярлычками на них, смешивая, разбавляя, процеживая, заваривая… Пару раз она отвлеклась, чтобы переменить воду в ванне. В конце концов она вытащила Джинни, поставила на ноги, и закутав её, словно мумию, в огромное полотенце, вместе с Гермионой, насухо вытрела.
– Умничка. – Не понятно было, к кому Клодия обращается, к Гермионе или к Джинни.
У той внезапно подкоились коленки, и она рухнула бы на пол, если бы Клодия молниеносно не подхватила её на руки и не уложила в постель.
Достав какую-то мазь, она принялась накладывать её на ссадины, царапины и синяки. Мазь очень резко и неприятно пахла. Судя по всему, ещё и была очень неприятной в действии. Джинни тихонечко застонала. Гермиона взяла её за руку, другой погладила по голове, потом нагнулась и поцеловала в лоб. Джинни открыла глаза и впервые за долгое время осмысленно на неё посмотрела. Во взгляде читалась нечеловеческая усталость… но усталость не физическая, а душевная.
Клодия уже закончила втирать мазь, отошла к серванту, вынула не глядя, первую попавшуюся чашку, наполнила её какой-то тёмной вязкой жидкостью из своих кастрюлек и пробирок, подошла к кровати, присела рядом с Джинни. Погладила её по щеке. Джинни открыла глаза.
– Выпей. – Джинни с трудом оторвала голову от подушки. Клод поддержала её, пока она пила. Когда Джинни сделала последний глоток, и бессильно бухнулась на подушку, Клодия нежно расправила волосы вокруг её лица. Джинни слегка хмурилась. Гермионе показалось, что у Джинни уже нет сил даже на то, чтобы по-нормальному нахмуриться.
– Лекарства не бывают вкусными. – Произнесла Клод. Потом ещё раз погладила Джинни по голове и встала. Вместе с Гермионой они по-теплее укутали Джинни одеялом и вышли.
Накинули, не застёгивая свои плащи и вышли в солнечный зимний день. Гермионе вдруг ужасно захотелось, чтобы сейчас был вечер.
Хагрид всё по-прежнему сидел на своём месте. Правда, уже не курил. А вот Гарри не было.
– Мистер Поттер нас покинул?
Хагрид ответил не сразу:
– Он пошёл на кухню… договориться о еде для нас всех.
– Очень мило с его стороны! Я, вот, очень проголодалась – Сказала Клодия и сладко потянулась.
– Рубеус, вы не замёрзли? Там внутри лучше, чем снаружи!
Хагрид кивнул:
– Да, пожалуй вы правы. Пойдёмте.
Они зашли внутрь.
Хагрид сел в кресло, не снимая ни шубы, ни сапог, и снова уставился в пространство, старательно избегая взглядов на кровать. Гермиона и Клодия быстро прибрались с, помощью магии передвинули на место кресло, столик, а ванну задвинули в угол и накрыли пледом, чтобы не выделялась.
После Клодия предложила чаю; Гермиона нашла чайник и вскипятила воду. Клодия приготовлива какой-то особенный чай, коробочку с которым тоже извлекла из чёрного саквояжа.
Обратив внимание на то, что Хагрид до сих пор в шубе, Клодия просто взяла его за руку, отвела в сени, заставила шубу снять, и вернулась с ним обратно.
Под её чутким наблюдением Хагрид выдул пинту чаю (что у него называлось «чашечкой»), после чего немного оттаял.
– Вы уж простите… что я… это… в общем… веду себя так… Я не ожидал… – Он умолк.
– Ничего, Рубеус. Такие вещи нельзя предугадать… с точностью… – Сказала клодия с какой-то странной интонацией в голосе, но Гермиона сразу поняла, в чём дело.
– Спасибо, что помог, Хагрид. – Сказала Гермиона.
– Ох-х-хосподи, какая вам от меня помощь была? Просидел на крыльце пень пнём… Вы мне скажите, что с ней дальше будете делать?
Девушки приумолкли. Гермиона не знала, что сказать. Клодия задумалась.
– Ну… – Наконец сказала она, – К завтрашнему утру она будет вполне транспортабельна. Я дам Эрмани травки, она будет поить ими Джинни. Я думаю, только она одна в Гриффиндоре-то и сумеет их правильно употребить.
– Что за травки? – Мрачно поинтересовался Хагрид.
– Да так… – неопределённо сказала Клодия. – Успокоительное… я боюсь за её сон… Как бы ей не стали сниться всякие… гадости. Вот Эрмани и будет их давать Джинни… на всякий случай. – И Клодия выразительно посмотрела на Гермиону.
«Всё ясно. Никакое это не успокоительное. Его может смешать каждый дурак-третьекурсник. Это слишком просто… Что-то очень сложное… О!.. Чёрт!.. Неужели!?»
Видимо, мысли Гермионы слишком красноречиво отразились на её лице, поэтому она поспешила сказать:
– Что ты, Клодия, ты мне льстишь.
Клодия спокойно посмотрела на Гермиону, и сказала:
– Я уверена, ты справишься. В крайнем случае, я тебе всегда помогу. Просто, если я буду таскаться по Хогвартсу с зельями в карманах, меня могут неправильно понять местные власти… А ведь успокоительное надо пить в больших объёмах…
– Конечно, я постараюсь. Спасибо, Клодия.
– Ещё чаю? – Вежливо поинтересовалась Клодия.
– О, да, пожалуй, очень вкусный.
– Мне самой нравится, спасибо. – Совершенно некстати съязвила Клодия. Впрочем, этого, кажется, никто не заметил. Гермиона вкуса чая не ощущала вообще, – она не могла оторвать взгляда от Джинни, все её мысли текли в одном направлении – вокруг неё.
Оторвавшись от созерцания, она прислушалась к разговору, – Хагрид пытался угадать травы, входящие в заварку чая, который они пили.
– Всё очень просто, Рубеус. Вот, смотрите: обыкновенный чёрный чай,… мята… – Клодия загибала длинные пальчики. Она выглядела измотанной, но довольной – Измельчённые корочки лимона и апельсина… и, как венец всего, – Она явно наслаждалась своим триумфом – цветки василька! Рубеус! Это же так просто!
– Кхм-кхм – Хагрид смущённо кашльнул.
– Вот, погодите, у меня есть розовый чай… не с собой, правда…
– А вы, совершенно случайно, раньше не были знакомы?
Хагрид удивлённо посмотрел на Гермиону. Клодия отрицательно покачала головой и улыбнулась.
– А то…
Но тут в дверь постучали.
– Ну, войдите уже! – Первой крикнула Клодия.
Дверь отворилась, и в комнату вошли, припорошенные снегом, разрумянившиеся Гарри, Фрэд, Джордж, и Рон. У последнего на плече восседал Добби, завёрнутый с ног до головы в старую гриффиндорскую розетку.
Все несли в руках корзины, судя по всему, наполненные едой. Вошли и встали, настороженно глядя на Клодию.
– Ну что вы, будто в дом с покойником зашли? – Громким шёпотом спросила она. – Стол – там! – Клодия указала куда-то за голову. – Только тише! Она спит! – Торжественно закончила она.
Парни переглянулись, быстро поскидывали с себя плащи, со скоростью звука, но что главное, совершенно без него, передвинули стол и расставили стулья. С помощью магии, разумеется. Потом по очереди подошли к Джинни, тихо постояли возле кровати. Кто-то поправлял выбившуюся прядь волос, кто-то заботливо подтыкал одеяло. Это, наверное, выглядело довольно забавно, потомучто никто не знал, как ещё выразить свою нежность и заботу. На ум приходили лишь какие-то воспоминания из детства, навроде этих подтыканий одеяла. Гарри просто молча постоял рядом. Возможно, ему просто было нечего вспомнить, а может, он не считал нужным таким образом выражать свои чувства.
Так или иначе, когда ребята вдоволь насмотрелись на чистое, умытое, спокойное, личико спящей Джинни, все вернулись к столу.
Добби, имевший в этих делах богатейший опыт (как-никак, стаж работы на семью Малфоев обязывал), уже сервировал стол по высшему разряду. Все расселись, и с удивлением обнаружили перед собой маленькие рюмочки, наполненные прозрачной жидкостью.
Хагрид сказал:
– Сегодня вы доказали, что все вполне взрослые… а тут… такое дело… кхм – Он прокашлялся. – Ну… Каждый раз, когда вы, ребята, ища себе приключений на одно место, лезете головой в петлю, у меня сердце кровью обливается! Фрэд, Джордж, Рон, Гарри, Гермиона… Вы мне все, как родные, и случись что… я никогда… никогда себе не прощу!..
– А с того,… с того… кто бы он ни был, хоть сам Вол де Морт, я шкуру живьём спущу! – Тихо добавил он и опустошил стакан. Чокаться не стали.
В стопках оказался самогон. Все выпили и вздрогнули. То ли от имени, то ли от ощущения. Хагрид понюхал кусок хлеба, потом откусил.
Гермиона сосредоточенно смотрела перед собой. Клодия тихим шёпотом сказала: «Съешь что-нибудь, Эрмани…»
Гермиона невидящим взглядом смотрела в тарелку с печёными куриными ножками. До неё дошёл смысл слов Хагрида.

«Мы в ответе за тех, кого приручаем»

Вспомнилась фраза из давно забытой совсем не детской сказки.

Про Маленького Принца.

«Джинни», – мысленно обратилась к ней Гермиона – «Я клянусь, что никогда никому не позволю причинить тебе боль»
«Также и всех моих здесь присутствующих и отсутствующих друзей, родных и близких. Затем мне и дана Сила, –
беречь То, Что Мне Дорого!»
Клодия подняла глаза и встретилась взглядом с Гермионой. Медленно встала. Все посмотрели на неё. Не отрывая глаз от кобальтово-серых глаз Гермионы, она тихо, но торжественно сказала:

«Хоть я вас знаю мало, а некоторых вообще не знаю, я клянусь, что никогда никому из вас не причиню вреда, и постараюсь оградить от всего, от чего смогу»,
Рон встал:

«За то, что ты абсолютно бескорыстно пришла на помощь к нашей сестре в трудную для неё минуту, можешь считать, что вся семья Уизли перед тобой в долгу…»

Встал Гарри:
«И отныне можешь называть каждого здесь присутствующего своим другом».
– И я, Клодия, я очень Вам благодарен… Заходите… завсегда…
– Спасибо. Спасибо вам всем… – Клодия сделала паузу – голос её надломился – Мне пора! – Воскликнула она.
Она в тишине собралась. Все вышли её проводить.
Когда вернулись в дом, Хагрид почесал бороду и сказал:
– Кого-то она мне напоминает… вот кого… никак не могу припомнить…
– Да, – Согласился Гарри. – Сходство ускользающее, но есть… с кем только?
Они закончили трапезу в молчании.
Гермиона за весь вечер не проронила ни слова.
Потом села к кровати Джинни, и долго смотрела на неё, держа за руку.
К 6-ти они все ушли.
Гермиона осталась. Она уснула в кресле, возле очага, накрытая клечатым колючим пледом. Напротив неё, в своём кресле сидел Хагрид и, надев очки, вязал очередное Нечто.